Мы были первопроходцами

Мы были первопроходцами

Сны под рояль

В.М.: Евгений, читателей интересуют твоя родословная, твои отношения к знаменитой семье Броневицких.

Е.Б.:  Все истоки надо искать в далеких довоенных годах. Моя мать была певица. Пела в Ленинградской капелле. Дружила с Клавдией Шульженко, с великим Мравинским. Была вся погружена в музыку. Папа был военным моряком, к музыке никакого отношения не имел. Когда родился мой брат Сан Саныч Броневицкий, папа пророчил ему карьеру военного. Но во время войны в эвакуации брат находился рядом с мамой. Очевидно, она смогла его убедить поступать в консерваторию. И он поступил. Удачно закончил. Очень скоро организовал ансамбль «Дружбу». Эдиту Станиславовну Пьеху вытянул на свет божий, которая до сих пор востребована на сцене.

В.М.: Атмосфера семьи, видимо, напоминала творческую лабораторию?

Е.Б.: Я рано попал под влияние брата. Мы же жили в коммуналке. Я спал на раскладушке под его роялем. А он готовил свои консерваторские штуки. Играл очень много. Потом стал таскать меня на свои концерты.

В.М.: Говорят, Броневицкий-старший был очень увлечен джазом.

Е.Б.: Как прогрессивный молодой человек он был настроен проявить себя этаким «протестантом» в пику устоявшемуся общественному мнению. Слушать запрещенную американскую музыку было модно. Появились разные пластинки и много­много чего.

В.М.: А одежда тоже соответствовала?

Е.Б.: Нет, пожалуй. Да и Эдита была вся такая скромненько одетая. Как и вся «Дружба».

В.М.: Ну а ботиночки на микропорке были? Брючки зауженные, волосы...

Е.Б.: Да нет же, ничего такого на сцене сначала не было. Все было под строгим запретом. Я вспоминаю, как его ругали за «не те» аккорды. Смешно и грустно. Многие сейчас даже не верят. А ему действительно выговаривали: «Не те аккорды у вас - диссонирующие. Они не должны звучать с большой сцены. Заменить!» Я в то время уже пытался у брата начинать. Все это видел.

Досье «Аргументов неделi»

Евгений Александрович Броневицкий родился в 1945 г. в семье военнослужащего и певицы. Старший брат Александр (1931-1988) не пошел по стопам отца, стал музыкантом. Руководитель ансамбля «Дружба», в котором выступала его жена, прима советской эстрады Эдита Пьеха, в значительной степени повлиял на младшего брата. Даже несмотря на то что Евгений поступил в Военно-механический институт. Мощная вокально-инструментальная пучина поглотила будущего океанолога. Так и не доучившись, он стал профессиональным музыкантом в легендарном ВИА «Поющие гитары».

 

(Продолжение читайте
в следующих номерах)

 «Дружба» - дружбой ...

В.М.: И чем закончилось?

Е.Б.: Ну чем, чем... Жизнь продолжалась. У Сан Саныча и Эдиты Станислвовны родилась дочка Илоночка. Она тоже стала музыкантом, певицей. А у нее родился Стасик, вот и он уже уверенно стоит на сцене. Ну а я, как и раньше, - в «Поющих». Вот такая семейка.

В.М.: Общаетесь?

Е.Б.: Да, конечно. Больше всего с Илоночкой. Стас - он молодой. Ему со мной, наверное, не очень интересно - у него своя тусовка.

В.М.: А в музыкальном плане что произошло тогда, в 60­-е?

Е.Б.: Стараниями Александра «Дружба» стала профессиональным ансамблем. Выступала с большим успехом, много гастролировала. Но из ее состава ушел Анатолий Васильев и организовал совершенно новый вид музыкального коллектива - вокально­инструментальный ансамбль ВИА «Поющие гитары».

В.М.: Что этому появлению предшествовало? Мы с Юрием можем много рассказать про московскую рок­н­рольную тусовку, поведай нам о питерской.

Е.Б.: В общем­то, сплошной андеграунд был. Существовало несколько подпольных групп, как тогда говорили. Выступать могли только с разрешения обкома комсомола. И то на каких­то комсомольских вечеринках, и втихаря. Словом - андеграунд. Одна из таких групп - «Лесные братья». Сашу Федорова мы оттуда перетащили.

В.М.: «Аргонавты»...

Е.Б.: Да, «Аргонавты», «Скифы». Потом они постепенно, постепенно тоже на сцену начали вылезать.

Ю.В.: Интересно, а когда вообще в Питере началось это знаменитое гитарное заболевание?

Е.Б.: В 60­-е, когда оттепель началась. Я, правда, ее не ощущал. Но считается, что была какая­-то оттепель. Настоящих рок-­н­-рольных команд по большому счету в 60­е не было. Их появлению мы обязаны, конечно, «Битлз». Это был невероятный импульс, как из параллельного мира. Возможно, не будь их, не появилось бы такого количества групп у нас в России.

Публике нужны песни

В.М.: «Поющие гитары» были практически первопроходцами в отечественной поп­музыке.

Е.Б.: Да. В новом ВИА-­жанре мы были первыми в нашей стране. Забивали гвоздь в крышку гроба старого рутинного исполнительского искусства. Я же вырос на советской эстраде и видел, как на сцене было скучно. У всех все одинаково. Везде одно бельканто*.

В.М.: Первые московские группы строились по такому принципу: художественный руководитель был увлечен джазовой музыкой. У него, допустим, там было 6-7 человек инструменталистов и одна певица, как у «Веселых ребят», Нина Бродская или потом Светлана Резанова. А у вас все музыканты запели. Как получилось, что вы вдруг резко поменяли общепринятую стилистику?

Е.Б.: Наш Толя Васильев - тоже джазовый человек. Был адептом** Нильсена, Коновера***. Но, проработав в ансамбле «Дружба», понял, что джазовый концерт для узкого круга, а широкой публике нужна песня.

В.М.: Ты считаешь, что он пошел в поп­музыку из­за того, что понимал - как это выгодно?

Е.Б.: Когда у человека музыка - хобби, он может крутить своими творческими планам, как хочет. Но когда человек превращает увлечение в профессию, она должна кормить. И не надо этого стесняться. Надо думать, как заработать деньги.

В.М.: Евгений, ты же из первого состава «Поющих»?

Е.Б.: Да, Анатолий пригласил меня, еще совсем зеленого, без музыкального образования. Научил играть на бас­гитаре - он привез ее из Германии, с гастролей «Дружбы».

И крокодилы могут летать...

В.М.: Для вас, молодых, он «строгим дядькой» был или иногда прислушивался к вам?

Е.Б.: Стиль управления довольно авторитарный был. Не приветствовались неопрятность, непунктуальность, пьянство...

Ю.В.: А он сам не выпивал?

Е.Б.: Выпивал. Еще как выпивал. Но делал все правильно. Когда в 66­-м собрал всех ребят, то повез нас на юга, под Туапсе. Там в Ново­Михайловке мы «за стол и дом» по вечерам играли на танцах для отдыхающих. А днем репетировали непривычную и по тем временам новую в нашей стране музыку с гитарным ритмом биг­бит. Учились слаженно петь, играть сложные гитарные партии. Готовили свою первую программу. У нас уже было два солиста. Сами­то мы еще только под аккордики подпевали. Жалко, с Толей Королевым не сложилось. Он нас кинул. Сказал в последний момент, что только с Силантьевым будет работать. Солист «Дружбы», победитель разных конкурсов, уже тогда маститым гастролером был - он, конечно, более крутые планы строил. А с нами что? С нами - «слюни».

Но, в конце концов, и нас приняли на работу в Ленконцерт. Хотя не должны были. Комиссия, которой мы свой репертуар показали, на 90% состояла из инквизиторов. Мы им не понравились. Сказали, что все это сыро и никуда не годится. Но произошло чудо. Нашлись смелые люди. Вступились.

В.М.: А что за репертуар был?

Е.Б.: Мы спели «Полюшко­поле», «Эх, дороги». Исполнили несколько инструментальных композиций. Одна солистка пела песни советских композиторов, другая - итальянскую песню, но на русском языке. Настолько все лояльное. И вдруг слышим: «Такими голосами не поют! Посмотрите, как вы выглядите! Где артистизм? Где посыл?» Только один человек, директор Ленконцерта, сказал: «А мне нравится!» И тут «инквизиторы» начали ему поддакивать: «Да, что­то в этом есть». Прямо как в том анекдоте про крокодилов, которые могут летать, если сам генерал сказал. В общем, дали нам месяц на исправления. Мы, конечно, подправили, как им было нужно, но когда стали работать, потихоньку отступали от их пожеланий. Волосы начали отращивать, «Битлз», «Кристи» делать.

*Бельканто (итал. bel canto - «красивое пение») - итальянский стиль пения, который характеризуется плавностью перехода от звука к звуку.

**Адепт (от лат. adeptus - «достигший») - последователь, ревностный приверженец какого­либо учения.

***Уиллиса Коновера хорошо знали и любили джазмены и джазфаны в СССР. Он около 40 лет проработал на радиостанции «Голос Америки», где бессменно вел программу джазовой музыки. Имя этого человека стало символом американского джаза, да и самой Америки для миллионов радиослушателей во многих странах Европы и Азии. Особое значение его передачи приобрели для тех, кто жил по эту сторону «железного занавеса».