Николай Агутин "ДИРЕКТОР, И МАМА, И ПАПА – В ОДНОМ ЛИЦЕ"
О времени, о себе и
музыке сегодня рассказывает Николай Агутин. Он не только отец
популярного музыканта, композитора и певца Леонида Агутина, но и сам
вокалист, директор многих артистов и эстрадных коллективов прошлых лет. С ним
беседуют постоянные ведущие этой полосы Вячеслав Малежик и Юрий Валов.
Николай Агутин.
Вместо Волка – «Мурка»!
Н. А.: В МОСКОНЦЕРТ я пришел работать певцом-солистом году в 69-м, потом
пел в дуэте с Колей Зайцевым. Года через два Игорь Гранов пригласил меня в «Голубые гитары*».
Ю. В.: Да, компашка у нас
тогда «с огоньком» подобралась.
Н. А.: Первое яркое
воспоминание о «Голубых
гитарах*». В
Ю. В.: И после выступления на
фестивале требовалось с ними «выпить и закусить» на официальном уровне. Для
этой «ответственной» задачи нужны были стойкие бойцы, и Гранов выбрал нас с
Колей. Выпив пару рюмок, Гранов ушел, сославшись на язву.
Н. А.: Мы очень скоро
потеряли счет выпитому и стали хмелеть. А «музыковеды в штатском» – как
стеклышко, ни в одном глазу!
Ю. В.: Да, тогда ходили
слухи, что у комитетчиков были специальные таблетки, нейтрализующие алкоголь.
Этими таблетками они, видно, и закусывали.
В. М.: Обращаемся через
газету к этим «музыковедам в штатском»: господа, позвоните по телефонам
редакции и сообщите заинтригованным читателям – какие именно таблетки вы пили,
чтобы не пьянеть?
Н. А.: А помнишь, как зашли в
милую пивную, выпили по кружечке местного пива. Затем выложили на стол огромного
вяленого леща. Разделали его…
Ю. В.: …а народ смотрел на
нас, как на неандертальцев!
Н. А.: Именно! Предлагали
всем попробовать леща, но никто не согласился. Чехи просто не знали, что это за
зверь такой и как его едят! У них же к пиву не рыба подается, а орешки всякие и
прочая чепуха.
Н. А.: Да, вообще,
«Братиславская лира» – фестиваль был познавательный во многих смыслах.
В. М.: Руководитель «Голубых
гитар» Игорь Гранов каждому старался придумать сценический образ. И Николаю –
спортивному парню, была придумана песня на стихи Леонида Дербенева*
про йогов. Ты ее пел, все три куплета, стоя на голове.
Н. А.: Я спел ее, стоя на
голове на стуле, 1521 раз. А к брюкам приделал резиночки, чтобы брючины, когда
стоишь кверху ногами, не сползали.
В. М.: Для артистов и
спортсменов возраст является весомой причиной для ухода со сцены. У каждого эта
«жизнь после жизни» складывается по-разному. Как она сложилась у тебя?
Н. А.: Я четыре года
проработал у Игоря Гранова. Кстати, забавный случай вспомнился… Была у нас
такая песня «Серый волк» – «Будет над землею снег кружиться белый, будут лить
весенние дожди…» Гармония в песне один в один, как в известной «Мурке». Однажды
на концерте я ее и спел – на этот бандитский мотив. И увидел бледное лицо
Гранова за кулисами… Думаю: ну все, сейчас такого от него получу!.. За кулисами
честно признался, что это у меня случайно получилось. Гранов простил, хотя
мужик был суровый.
Я еще работал в
«Голубых гитарах», но ко мне уже всячески подруливал Паша Слободкин, худрук ВИА
«Веселые ребята». Он взял мой телефон, звонил и заманивал к себе директором.
Сманил тем, что сказал: к нам приходит работать Пугачева, я тебе сделаю с ней
два дуэта. Но никаких дуэтов с Аллой у меня так и не состоялось… Зато, помню, в
Германии мы работали на каком-то национальном празднике. А у Аллы пропали из
гримерки туфли. И она во втором отделении вышла… босиком!
В. М.: Я своими глазами
видел, как в Тернополе у нее отключился микрофон посреди концерта. Она
хлопками, движениями завела толпу и держала минут десять, пока не починили
микрофон. Однажды Алла рассказала, как пела песню про солдата, который бежал
куда-то в атаку. И в тот момент, когда по тексту он упал, Алла получает от
микрофона разряд тока. От неожиданности, говорит, я упала на колени, язык
деревянный, петь ничего не могу. Так и уползла за кулисы. А народ подумал, что
это чисто режиссерский ход, и устроил овацию.
Н. А.: Алла, безусловно,
гениальный человек. Когда-то я поймал себя на том, что как только она выходит
на сцену – я бегу в зал, смотреть и слушать ее. Ведь она – всегда новая, даже в
песне, которую слышал сотню раз.
В. М.: С любым настоящим
артистом так – его хочется слушать снова и снова. И мне кажется, что
современное поколение, выросшее на мертвых фонограммах, – обездоленное, во
многом не знающее настоящего искусства.
При форс-мажоре – захрипишь…
В. М.: НИКОЛАЙ, ты ушел из солистов в директора. То есть стал, говоря
современным языком, продюсером. Налаживал связи с газетами, хлопотал о записях
на радио, так?
Н. А.: И этим тоже занимался.
Но главным моим делом было – построить план, график работы ансамбля на год
вперед, включая гастроли по Союзу и за рубежом. Звонил по городам,
договаривался о сроках, залах. О фондовых концертах, деньги за которые платила
на месте местная филармония и с которых не брались налоги.
Ю. В.: Да, я помню, налоги на
артистов были приличные – 20 процентов.
В. М.: В то время мы
приносили в казну солидные деньги. С записи пластинок государство получало
миллионы рублей... А когда ты понял, что можно уйти из-под Росконцерта, чтобы
зарабатывать деньги самостоятельно – для себя и артистов, которых ты
продюсировал?
Н. А.: Да как послабления с
перестройкой начались, тогда и пошло.
В. М.: А какие «грязные схемы»
деланья денег были в то время?
Н. А.: Ну, например,
объявляют концерт Пугачевой. Билеты официально недорогие, скажем, по 10 рублей.
Но их основную массу фарцовщики продают уже по 50 рублей. Продали, грубо
говоря, на миллион. А за два дня до концерта объявляют: в связи с
форс-мажорными обстоятельствами выступление отменяется. Билеты принимаются в
кассах – по номиналу. Вот вам и деньги!
В. М.: Артистов часто и
справедливо с конца 80-х годов стали обвинять в том, что они обленились, поют
под фонограмму. Каков в этом процент вины не артистов, а продюсеров? Напомню,
как-то я прилетел в Сочи из Риги совершенно без голоса, и ты все-таки уговорил
меня выступить – одну песню под фонограмму, а остальные из-за дикой накладки
мне пришлось хрипеть живьем…
Н. А.: Ну, тогда в Сочи
действительно случился форс-мажор. Народ пришел на концерт, ты приехал
безголосый – пришлось всем идти на компромисс. А вообще, я не брал артистов
выступать под фонограмму. Но это фонограммное поветрие появилось тогда, когда
стали выступать не во дворцах спорта, а на стадионах и площадях. У нас просто
не было аппаратуры такой мощности, чтобы «озвучить» огромную открытую
территорию.
Чем сын пошел в отца
В. М.: ПОМИМО своего вклада в творчество ансамбля «Голубые гитары» ты
дал нашей сцене еще и замечательного исполнителя, сына Леонида Агутина. Как ты
помогал Лене в становлении его как артиста при том сумасшедшем ритме жизни,
который был тогда у музыкантов?
Ю. В.: Я помню, как Леня
приходил на репетиции «Голубых гитар» совсем еще маленьким мальчиком лет
семи-восьми…
Н. А.: С шести лет Леня –
всегда со мной, среди музыкантов. Дети актеров, цирковых артистов, музыкантов –
они же всегда при нас, при родителях. В «Поющих сердцах» был клавишник Виталик
– профи! И Ленька в перерывах, после концертов всегда к нему приставал: покажи,
как ты вот это играешь, как – вот это. Очень дотошный парень был. И впитывал в
себя информацию, как губка. Вся моя обширная фонотека была в распоряжении сына,
он все время слушал музыку, что-то подбирал... Потом закончил музыкальную школу
и институт. Причем «музыкалку» он хотел одно время бросить, но я ему не
позволил. Учился по классу фортепиано, освоил гитару. Сейчас сын играет на всех
инструментах, кроме дудок.
В. М.: Года за три до
появления Лени на сцене я слышал его запись, которую он сделал на синтезаторе.
Меня, правда, эта запись не зацепила. И я его не потащил по своим каналам на
радио, телевидение. Это было к лучшему? Может быть, как раз эти три года
помогли ему по-настоящему созреть как артисту? И как он вообще пришел к своему
гитарному стилю в музыке?
Н. А.: У Лени был друг, Саша
Ольцман, который этот стиль знал в совершенстве. Леня писал песни, а Саша их в
музыкальном смысле «наряжал» своими аранжировками. Да и вообще, сына всегда
тянуло к этому латиноамериканскому стилю, он постоянно слушал эту музыку,
гитаристов. Так оно и сложилось.
В. М.: Мне запомнился ответ
Лени на мой вопрос, как он оценивает уровень современных музыкантов. Он
ответил: а молодые сейчас не играют – играют «деды».
Н. А.: Во многом он прав. Но
самому Лене нравится играть, он купается в гитарном звуке. Сын вырос очень
работоспособным, любит работать – чем пошел в меня. Кстати, никогда у него не
просил даже 100 долларов – я сам зарабатываю, обеспечиваю себя.
В. М.: Из твоей долгой
творческой жизни какие имена и события тебе вспоминаются в первую очередь?
Н. А.: Почему-то
вспоминаются форс-мажорные обстоятельства. Как-то на концерте «Цветов» наш
вокалист Лосев потерял голос. Стоял, разевал рот, а за кулисами вместо него пел
Саша Выгузов, ныне – Александр Малинин. И как пел!
Ю. В.: А кумиром для тебя
кто был?
Н. А.: Через меня как
директора прошло очень много артистов. Все «Веселые ребята» – классные
профессионалы, из которых кого-то особо выделить даже не могу. Нянчился с ними,
как с родными. И из милиции я их, хулиганов, доставал, когда они чрезмерно
куролесили. Я им был и директор, и папа, и мама.
"Аргументы недели" № 46, 14 ноября
2007 г.